Анна Шульгина - Презумпция виновности[ЧЕРНОВИК]
— Подожди пару минут.
Фуф, значит, все-таки это был живой человек.
В ожидании второго пришествия охранника Софья ещё раз просканировала свой вид. Все скромно, ничего откровенного, разве что руки почти полностью обнажены, так и в доме не холодно, чего тут потеть в теплой кофте.
— Держи, - дверь приоткрылась и в образовавшуюся щель засунулась мускулистая, слегка заросшая темной шерсть рука, сжимающая книгу.
— Спасибо большое...
Дальше выражать признательность было уже некому, потому как владелец втянул конечность обратно и, не забыв запереть дверь, утопал обратно.
Да, первый контакт не удался. Но это ещё не повод отчаиваться, должен же её кто-то покормить. Как-то сомнительно, чтобы Астахов провел такую кампанию по поимке беглянки только для того, чтобы потом заморить её голодом...
Успокоив себя такими мыслями, Соня посмотрела на врученную книгу и с трудом сдержалась от невеселого смеха. Это даже не совпадение, а какой-то символизм. Потому что принесли ей "Преступление и наказание". А если вспомнить, что одну из главных героинь звали Соней... Намек, что ли? Так откуда бы Даниилу знать, что она попросит знаний и печатной продукции... Наверное, просто совпадение, зато какое!
И все-таки интересно, кто это тут такой любитель классики? Неужели Астахов, перечитывая великий труд, тоже задается вопросом: "Тварь я дрожащая или право имею?" Хотя, скорее всего, его такие мелочи не волнуют, ибо он четко уверен в своих правах...
Поскольку пренебречь даром охраны было бы совсем невежливо, Соня устроилась в одном из кресел и, включив настольную лампу, погрузилась в несколько больное сознание Раскольникова. Правда, долго заниматься этим ей не дали. Девушка только успела дойти до того момента, как герой читал письмо матери, как в дверь снова постучали, но теперь уже с другой стороны.
— К тебе... вам можно? - судя по голосу, там мялся тот самый парень, который и одарил Соню печатным словом.
— Да, конечно, - Маркевич поднялась и машинально встала так, чтобы между ней и вошедшим оказалось кресло. А ведь нервы уже ни к черту... - Вы что-то хотели?
— Слушай... те, - тут же поправился охранник.
— Если можно, то на "ты", - Софья успокоилась. Вряд ли он пришел, чтобы сопроводить на дыбу, вон как нерешительно топчется на пороге.
— Ага. Ты же её раньше читала? - он кивнул на так и оставшееся лежать на столе творение Федора Михайловича.
— Естественно, - выбор темы Соню удивил. Но больше всего поразила просьба.
— А можешь сочинение написать? Сыну нужно срочно исправить "двойку" по литературе, завтра сдавать нужно, а он эту хе... фигню уже вторую неделю мусолит, и до сих пор на десятой странице, - папенька юного небиблеофила разочарованно нахмурился. - Я и сам её в школе еле прочитал...
Маркевич прикусила щеку изнутри, чтобы не начать улыбаться. Итак, процесс пошел - нужно теперь воспользоваться шансом обаять жителей дома сего.
— А тема какая?
— Сейчас! - парень порылся в карманах и вытащил откуда-то смятый тетрадный лист. - Вот.
Соня, уже почти не опасаясь и совершенно не показывая колебаний, подошла к своему сторожу.
"Корень злых дел - в дурных мыслях".
Не самая сложная, вполне можно помочь отроку. И, заодно, приобрести должника среди охраны.
— Часа через два зайди, отдам черновик, - девушка, изъяв замусоленный лист, вернулась к столику. - Только принеси какую-нибудь тетрадь, мне писать не в чем.
— Один момент, - охранник так быстро скрылся, что, скорее всего, даже не успел запереть дверь. А ведь это шанс...
Но воспользоваться им, значит, показать себя конченой дурой - это вполне может оказаться провокацией. Поэтому Соня не стала совершать резких движений и, словно не заметив оплошности охранника, прогулялась по комнате.
— Держи, - чуть запыхавшийся парень положил рядом с томом классики мировой литературы обычную тетрадь в синем переплете. - Кстати, меня зовут Егор.
— Очень приятно. Соня, - девушка протянула руку, которую охранник, немного поколебавшись, крайне осторожно сжал своей лапой.
— Взаимно.
Дождавшись, пока Егор скроется в коридоре, Софья негромко фыркнула, но обещание решила выполнить. Все равно делать особо нечего, почему не оказать услугу тому, кто сможет вернуть её через некоторое время?
Ровные ряды букв и слов ложись на линованную бумагу, складываясь в предложения и абзацы. Последний раз сочинение Соня писала, лет так десять назад, но теперь азарт и вынужденное безделье пробудили такую фантазию, что сына Егора будет ждать или "отлично", или обвинение в использовании труда литературного раба.
"... Таким образом можно утверждать, что поднимаемая Федором Михайловичем проблема намного глубже и объемнее, нежели физические и моральные муки отдельно взятых людей. Общество, разъедаемое изнутри противоречиями, завистью, черной злобой и равнодушием, крайне редко может стать источником светлых помыслов и деяний. Нельзя винить одного в грехах всех, но оправдывать каждый совершенный плохой поступок, кивая на окружающих, тоже неверно. И хотя считается, что каждый человек кузнец своего счастья, но, одновременно, он же и его палач. Неважно, совершен этот поступок или нет, но, если он уже оформился в мыслях, то стал реальным для конкретного индивида, и навсегда останется на его совести..."
Поставив последнюю точку, девушка выпрямилась и, машинально постукивая ручкой по губам, ещё раз перечитала заключение. Не шедевр, но сойдет. Интересно, сколько времени она корпела над скорбным трудом? И где носит её тюремщика? Или он решил подействовать на нервы своим отсутствием? Тогда расчет в корне неверен - Соня намного неуютнее чувствовала себя, находясь в непосредственной близости от Астахова.
Она уже выпрямилась, собираясь потянуться, когда чья-то ладонь легла на плечо.
— Я вижу, вечер ты провела с несомненной пользой...
Договорить Даниил не успел, потому что Софья мгновенно вскочила и на чистых рефлексах попыталась уйти от прикосновения, взмахнув локтем и сбрасывая его руку. Вот только забыла, что все ещё сжимала ручку.
Она и сама не поняла, как именно едва не ткнула ею в шею Астахову. Мужчину спасла только быстрая реакция.
Вроде, действие заняло, буквально, полторы секунды, но вот они уже стоят, тесно обнявшись, и Соня вжимает довольно острый предмет куда-то в район его сонной артерии.
Даниил, крепко держащий тонкое запястье, чуть сжал её кисть, вынуждая выронить ручку и, перехватив канцтовар, поднес его совсем близко к лицу Сони. Да и сам наклонился так, что между ними осталось не больше пяти сантиметров. Маркевич даже смогла рассмотреть более темные пятнышки на серой радужке возле зрачка.
